Воспоминания репрессированного человека

Сперва мама жила у деверя Лаврея Степановича, в июле, а когда немцы сожгли и школу, прикрыв кирпичные стены оставшегося дома перебралась в родную хатёнку. Жила почти хорошо. Осталась чудом жива кормилица коровка. При наступлении корову ранило. Пуля прошла низом вдоль брюшины и когда немцы вздумали реквизировать её у нас, у неё был большой незаживающий шрам. Вид непривлекательный, шрам ещё гноился. Это спасло от неминуемого голода, а когда корова с молоком, это жизнь.

Во время войны и уже после её, к матери дважды наведывались грабители. Выбирали всё для них, составляющее ценность. Избивали. Грозились разделаться. Мама, в испуге, и не желая умереть, сказала, грабителям: "Свяжите нас (она в этот раз была с сыном Илюшей). Этот призыв к милосердию возымел силу. Они были связаны и оставлены в связанном виде. Грабителем была шайка во главе с Ткачёвым Николаем. Николай вырастал в нашей деревне. Дома наши были рядом. Николай был призван в армию. Каким-то образом через некоторое время, появился с офицерскими погонами на плечах и орденами на груди. Видимо был дезертир. При аресте был застрелен милицией и родным не был отдан для захоронения.

Когда я приехал из Колымы, и, немного очухался, ушёл работать на Болоховские шахты. Позже, работая на Липковских шахтах, мать в это время преследовали, хотя она работала в колхозе с момента организации колхоза. В 1958 году у матери отобрали приусадебный участок. Как говорили в то время, "отрезали огород по пятки". Вот такие были порядки. Я проживал вместе с матерью. Проведя такое безобразие со старой женщиной, местная власть хотела, видимо, хотя, прямо не говорили, привлечь меня работать в колхозе. Естественно я работать в колхозе "за колышки" не пошёл. Каково было тяжело маме быть отлученной от последнего клочка земли? Животину на выгон также - ни на шаг.

Это же нарушение самых элементарных прав живого человека!

Так и работал, до 7 октября 1971 года. Уволился же с шахты не по собственному желанию, а принудил директор шахты. На одном из совещаний я покритиковал директора за некоторые негативные явления на шахте (было место торговли углём за наличный расчёт, как сейчас бы сказали, нетрудовые доходы). Трудового стажа для ухода на пенсию у меня хватало, так я и не устраивался на работу до прихода календарного времени моего 60-летия.

Пенсии насчитали с учётом 10% надбавки за непрерывный стаж работы, с 25-ти лет - на одном предприятии, она составйла 84 руб. 14 коп.

7 мая 1977 года. Внеподалёку остановился "Козёл". Подходит гражданин в гражданской одежде. Предъявляет удостоверение сотрудника КГВ.

- Вы - Васин Иван Васильевич?

- Да.

- Мне нужно с Вами поговорить.

- Пожалуйста.
Зашли в хату. Сели за стол. Сотрудник спрашивает:

- Вы судим?

- Да.

- За что?

- Согласно приговора, за контрреволюционную агитацию.

- Где отбывали?

- На Колыме.

- Все пять лет?

- Нет, одиннадцать.

- Тяжело?

- Очень.

- В чём выражалось?

- Плохо кормили, произвольничали, заставляли работать по 16 часов в день, и больше. Когда мы были доведены до полного истощений, были дистрофиками.

- Почему Вы не обращаетесь с жалобой? На реабилитацию.

- А зачем? Что получу от этого? Я уже на пенсии. А что, разве документы 1937 года сохранены?